вздрогнул, затрясся и снова набрал скорость.

– Охренеть, – сказал Томми. – Охренеть! А если полиция?..

– Станем героями местных новостей, – откликнулся Кит. – Погоня по шоссе, вертолет и пять машин с мигалками.

Томми откинулся на спинку кресла и засмеялся.

– А потом?

– А потом, – сказал Кит, – мы остановимся в тупике, у нас закончится бензин, я выйду из машины с карабином и успею сделать пару выстрелов, пока меня не прикончат.

– Что в это время буду делать я? – поинтересовался Томми.

Кит пожал плечами.

– Что ты хочешь делать?

– У тебя нет второго карабина?

Кит рассмеялся.

– Ты это серьезно, Попугайчик?

– Я так же, как и ты.

И повисла пауза. «Форд» карабкался наверх по узкой проселочной дороге, к светлой рощице, украшавшей холм.

Машина остановилась у кромки рощицы. Отсюда не видно было ни шоссе, ни города.

Кит достал из багажника охотничий карабин.

– Патронов пять, – сказал он Томми, заряжая карабин. – Больше я взять не смог – будет заметно. Но этого хватит, чтобы тебе объяснить.

Томми молча смотрел на его руки, на привычные движения, на поблескивающее дуло и потертый приклад.

Кит искоса взглянул на него, передернул затвор и шагнул в сторону.

Томми остался стоять у машины и смотреть в направленное на него дуло. Он не шевельнулся, только быстро и страшно побелел.

– Отойди от моей тачки, – сказал Кит и дулом карабина проводил Томми на пару метров в сторону. – Встань здесь.

Томми повиновался. Джинсы Кита были ему велики, и он машинально поддернул их одной рукой, а потом рука безвольно упала вдоль тела. Кит видел, как у него дрожат колени и как напряглись ключицы в слишком широком вороте футболки.

– Что ты будешь делать, если твой друг окажется не другом? – выкрикнул Кит, заглушая ветер. – Что ты будешь делать, если на тебя направлено оружие?

Томми стоял молча. Глаза у него затянулись обморочной мутью.

– Что ты будешь делать? Прятаться в помойку? Плакать? Сделай что-нибудь, Митфорд, иначе я тебя прикончу! Я считаю до пяти! Раз! Два!

Томми медленно потянул руки к лицу, но передумал и застыл в странной позе.

– Три! Митфорд, это не шутка! Я закопаю тебя в лесу, и никто не найдет! Собрался плакать? Хочешь мне что-то сказать?

Ветер усилился, и Кит привычно подал дуло карабина чуть правее.

Томми уловил это движение и вдруг выпрямился.

– Стреляй, – громко сказал он. – Я все равно не знаю, как объяснить матери, где моя одежда и телефон…

– Пять, – сказал Кит и нажал на курок.

Выстрел ударил в ветряной гул, с деревьев поднялась стая маленьких птичек и с паническим чириканьем закружила в темнеющем небе.

Деревья дрогнули.

Кит забросил карабин на плечо, как научил его отец, который любил молодецкие охотничьи позы, и подошел к лежащему на траве Томми.

Он стоял над Томми, но смотрел на кружащихся над ними птиц.

– В человека попасть куда легче, чем в такую мелкую птаху, – сказал он. – Стрелять маленьких птичек нужно уметь…

Он знал, что поступил правильно, но не мог совладать с собой – ему было остро жаль Томми.

– Все хорошо, – сказал он, бросая карабин на землю и садясь рядом с Томми. – Все хорошо. Ты молодец…

«Ты теперь герой, мальчик!»

– Томми, – позвал Кит. – Понимаешь, меня так воспитали… мне так легче…

«Чувствуешь себя героем, мальчик?»

– Меня так воспитали! – закричал Кит, хватая Томми за руки. – С самого детства! Я не виноват! Понимаешь? Томми… Он всегда говорил – так надо… Мне всегда помогало!

«Твой полузащитник получил травму, Кит?»

– Господи, да заткнитесь же!

Томми шевельнулся, сел и осмотрел себя.

– Хогарт, – дрогнувшим голосом проговорил он. – Ты говорил, что я псих?.. Ты мне сказал, что я псих?

Кит повернул голову. Томми смотрел на него с тупым любопытством. Так попугайчики наблюдают за хозяевами сквозь прутики клетки.

– Ты псих, – ответил Кит. – Одежда, мама… Если бы я хотел, то мог бы тебя убить.

Томми опрокинулся на спину. Птахи, потревоженные выстрелом, возвращались на свои места и вскоре закачались на тонких веточках на окраине шумящей рощи.

– Я тебя сейчас очень люблю, – сказал Томми. – У тебя еще четыре патрона, и по этой причине я тебя так люблю, что… вышел бы за тебя замуж. Стокгольмский синдром?

– Не знаю… но если я женюсь и у меня будут дети, я буду душить их в подвале, чтобы они выросли настоящими мужиками. Все, даже девочки.

– А я выращу типов вроде моей мамаши – они будут ходить во все церкви подряд и убивать животных.

Кит слабо улыбнулся.

– Эти четыре патрона… хочешь пострелять?

– Хочу, – сказал Томми и поднялся, опираясь на дрожащие руки. – Вон то дерево будет Бертом Мораном.

– Ты в него сначала попади.

И снова взметнулось птичье облако. Кит положил руку на руку Томми и вместе, одним общим движением, они передернули затвор.

* * *

Кит вернулся домой поздно вечером. Он поставил в гараж «форд», покрытый пылью, осторожно вернул на место карабин – тот занял свое место между обрезом Savage-Springfield и пистолетом TEC-9.

Он медленно шел к крыльцу, сберегая удивительное ощущение – он наконец-то не один. Раньше он смутно подозревал, что ему стоит держаться особняком, никого не впуская в свою жизнь и ни к кому не проявляя интереса.

Сара сказала – тебе нужно обратиться в полицию, Кит.

Это была неправда. Киту не нужна полиция. Но все, кто его окружал, могли думать иначе. Все, кто вокруг него – люди без малейшего понятия о страхе. Они привыкли опираться на закон и не знают, что закон бессилен там, где все совершается правильно.

Сара смирилась. Она приезжает изредка и привозит таблетки, без которых Кит не может спать – это всего лишь бессонница, Кит, ею страдают множество людей.

Таблетки, без которых попытка заснуть оборачивается кошмаром. Это всего лишь кошмары, они всем снятся.

Многие принимают таблетки.

Сара смирилась и больше не подбивает Кита на посещение психиатра, на анонимные звонки в полицию… Она начинает понимать, что все правильно.

Она только начинает, а Томми принял сразу. Он даже не удивился. Сказал только, что родители – это важно и ничего с таким не поделаешь. Томми сказал, что понимает, потому что до сих пор не смог назвать свою мамашу сукой. Где-то в глубине души он уверен, что она все делает правильно. И Кит тоже уверен.

Томми сказал, что те, кто поступает неправильно – это Моран, Макгейл и Минди. Отчасти неправильно поступает Алекс Митчелл. Вспомнив его, Томми нахмурился. И даже Карла иногда поступает неправильно.

Кстати, оборвал Попугайчик сам себя, я слышал, Минди вот-вот станет твоей подружкой… Девчонки разбалтывают все, и Карла не